В конце концов на исходе сил он выскользнул из зеленого туннеля. Папоротник в этом месте доходил ему лишь до пояса, поскольку землю затемняла роща молодых акаций. Сандер вытаптывал кусты, создавая небольшую поляну. Когда Кавинант, а затем и Линден присоединились к нему, он радостно кивнул, указывая на одно из ближайших деревьев:

– Нам повезло. Смотрите!

Кавинант увидел несколько молодых мимоз, которые достигали пятнадцати футов в высоту. Задушенные густым переплетением лиан, они остановили свой рост. На лианах с глянцевой зеленой корой висели гроздья желтоватых плодов, которые немного напоминали папайю.

– Это гнилянки.

– Гнилянки? – с удивлением спросил Кавинант, вспомнив наркотическое снотворное, благодаря которому жители подкаменья поймали его и Линден. – В чем же нам повезло?

– Плод – одно, а лоза – другое. – Потянув за собой Кавинанта, гравелинг подошел к лиане и вытащил нож. – Приготовься.

Пригнув стебель лианы, он вонзил в него клинок. Нож разрезал лозу, как плоть. Из надреза брызнула чистая вода.

Кавинант удивленно отступил на шаг.

– Пей! – закричал Сандер.

Он бесцеремонно толкнул Кавинанта под струю. Тот начал глотать воду, которая заливала ему лицо и рот. Жидкость казалась свежей и прохладной, как воздух ночи с ледяными кубиками звезд.

Утолив жажду, он уступил свое место Линден. Она пила и стояла под струей так долго, словно хотела смыть с себя все Зло, которое вобрали ее чувствительные нервы. Кавинант испугался, что лоза иссохнет. Но когда Линден отступила в сторону, Сандер тоже успел напился, прежде чем струя воды пошла на убыль.

Под истончившейся струей все трое обмыли руки и лица, а затем слегка смочили запыленную одежду. Гравелинг закинул мешок на плечи и заторопил своих спутников:

– Мы должны идти. Все, что остается неподвижным под этим солнцем, гибнет от той или иной опасности. – Чтобы продемонстрировать свои слова, он поднял ногу, показывая, как трава обвила его лодыжку. – Всадник уже в пути. Мы будем передвигаться вдоль реки, насколько это нам позволят растительность и солнце.

Он кивком указал на север, где за рощей начиналась широкая полоса зеленой травы, которая доходила Кавинанту до груди. Примерно через полмили трава редела и исчезала в тени деревьев – дубов, сикоморов, эвкалиптов и чакаранды.

– В почве есть семена и корни любых растений, – объяснял им Сандер. – Однако каждый участок земли позволяет расти лишь тому, что соответствует данному месту. Я не знаю, какие деревья мы встретим. Но нам надо оставаться в их тени.

Внимательно осмотрев окрестности и убедившись в отсутствии Всадника, он начал прокладывать тропу в густой и спутавшейся траве. Кавинант последовал за ним, расширяя проход для Линден. К тому времени когда они приблизились к деревьям, его руки кровоточили от крохотных порезов, нанесенных острыми краями травы, которая теперь поднималась выше их макушек.

Тень деревьев удерживала рост других растений в нормальных пропорциях. Небольшие рощи сменились лесом, состоящим из кипарисов, цветущих тутовых деревьев и высоких кленоподобных красавцев, в которых Кавинант узнал золотни. Вид этих прекрасных деревьев, которые некогда ценились людьми Страны выше любых драгоценностей, вызвал у него неудержимый гнев. Они росли теперь по воле Солнечного Яда, словно марионетки или, вернее, жалкие остатки былого величия.

Он повернулся, чтобы поделиться своим возмущением с Линден. Но та не замечала его, попав в трясину собственных забот. На ее бледном лице застыла гримаса страдания. Глаза округлялись при виде всего, что ее окружало, словно она не могла привыкнуть к безмолвному воплю деревьев. Тем не менее ей приходилось идти вперед, потому что она, как и Кавинант, не имела другого выбора.

Около полудня Сандер сделал привал под шатром густой зеленой ивы. Они отдохнули, подкрепились дыней, а затем, одолев половину лиги, наткнулись на лиану гнилянки. Вода и пища поддержали силы Кавинанта, который, несмотря на утомительные переходы, быстро шел на поправку. Однако еще через два часа он достиг предела своей выносливости и со стоном повалился на землю. Его мышцы казались вязкой грязью. Голову сжимали тиски усталости и боли. Мелькание травы вызывало тошноту и головокружение.

– С меня довольно, – прохрипел он. – Я должен отдохнуть.

– Здесь нельзя лежать! – закричал гравелинг, но его голос прозвучал ужасно далеко. – Мы не можем устраивать привал, пока не найдем бесплодную землю.

– Кавинанту нужен отдых, – мрачно сказала Линден. – К нему еще не вернулись силы. Если мы не пожалеем его, он может снова заболеть. Яд Марида отступил, но не покинул тело.

– Ладно, – сердито проворчал гравелинг. – Оставайся с ним.., и присматривай за травой. А я поищу безопасное место.

Через миг он скрылся, продираясь сквозь кусты.

Напуганный предупреждением Сандера, Кавинант переполз в тень высокого дерева. Там он прислонился спиной к прохладной коре и закрыл глаза, уплывая в штормивший океан своей усталости.

Его разбудили звуки шагов. Линден едва держалась на ногах, но не находила себе места от тревоги. Она прохаживалась перед ним взад и вперед, обхватив ладонями локти, и что-то шептала, словно спорила с кем-то. Кавинант следил за ней около минуты, пытаясь выдавить из глаз собравшееся там изнеможение. Наконец он тихо попросил:

– Расскажи мне, что тебя беспокоит.

– Все очень плохо. – Отвечая Кавинанту, она говорила больше с собой, а не с ним. – Вид этих мест и без того внушал отвращение. Но теперь здесь стало просто невыносимо.

Кавинант на всякий случай кивнул.

– Что это за дерево? – спросила она, указывая на ствол, к которому он прислонился.

– Раньше его называли золотнем, – ответил Кавинант и, вспомнив о прежних днях, добавил:

– Те, кто знали толк в деревьях, считали его особенно ценным.

– О Боже! Как все плохо! – Она снова начала шагать взад и вперед. – Страна в беде. В огромной беде! – Ее голос дрожал. – Например, это дерево.., золотень. Оно горит внутри, словно предает себя аутодафе. – Она закрыла лицо руками. – Их надо вытащить из этой беды.

«Вытащить? Но как? – При этой мысли Кавинант вздрогнул. – Пожертвовать собой, как мать Сандера?»

– Линден, – сказал он настойчиво, – ты должна поделиться со мной.

Она яростно повернулась к нему и закричала:

– Я считала тебя слепым, но ты, оказывается, еще и глухой! Неужели ты ничего не чувствуешь, Кавинант? Я говорю тебе, что эти деревья пылают внутри от боли! Нам надо избавить их от страданий!

Он встретил ее гневный натиск спокойно и хладнокровно, зная, что ту же самую ошибку совершил и Кевин. Боль Страны надломила сердце старого Лорда, и он проделал Ритуал Осквернения, пытаясь уничтожить Зло вместе с любимым и драгоценным миром. Кавинант содрогнулся, вспоминая о том, как далеко он зашел на этом пути.

– Нет, Линден! Так ты не победишь Лорда Фоула. Он собирается погубить Страну нашими руками, и мы не должны поддаваться ему.

– Прекрати меня учить! – закричала она. – Я не хочу больше слушать твоих наставлений! Неужели проказа не научила тебя состраданию? Неужели боль целого мира не имеет для тебя никакого значения? – Угрюмо сев под деревом, она прижала колени к груди. – Я этого больше не вынесу.

Сдавленные рыдания прорвались вместе с долгим гортанным стоном. Она опустила голову и обхватила ее руками. Ладони судорожно сжались в кулаки, сминая грязные слипшиеся волосы.

– Я устала, Кавинант.

Горе Линден терзало его сердце.

– Прошу тебя, – прошептал он. – Расскажи мне о том, что тебя так тревожит.

– Я не могу отгородиться от того, что вижу… – Ее руки и плечи дрожали от безудержных рыданий. – Как будто это все происходит со мной. Я не только вижу, но и чувствую муки деревьев. Они вопят во мне и молят о помощи! Мне больно, Кавинант. Невыносимо больно! Мои глаза убивают меня. Они, как два ножа, пронзившие мозг!

Кавинант хотел прикоснуться к ее щеке, но побоялся, что при этом Линден почувствует оцепенение проказы. Она казалась такой уязвимой и хрупкой. Какой-то миг он боролся с желанием рассказать ей о Кевине. Но Линден могла понять историю превратно – как отказ воспринимать ее боль всерьез. В то же время она нуждалась в неотложной помощи.